ПЛОХОЕ СОСТОЯНИЕ, ОЩУЩЕНИЕ ЛИШНЕСТИ

Здравствуйте, уважаемые врачи.

Мне 27 лет. У меня странное чувство, что я – доживаю. Что истончается что-то, связывающее меня с жизнью. Что-то и так тонкое – тоньше волоса – что-то совершенно незаметное извне.

Я абсолютно деклассированный и асоциальный элемент. Это не мешает мне, конечно, читать, что и объясняет то, что хоть как-то я могу выразить свои мысли.
Но чтение стало для меня клеткой, каким-то кругом, в котором носится белка. Я из чтения не стараюсь вырваться, это хоть как-то выпихивает мои собственные мысли из головы. Когда читаешь – начинаешь сопереживать тем или иным героям, тех ненавидеть, тех – любить, к тем – испытывать какое-то снисходительное чувство. Т.е. чтение не из-за желания читать, чтение из-за того, что ничего больше мне не остается.

Людей я боюсь, разговаривать почти не могу. В себе не уверен – это ничего не сказать. Если в автобусе есть место – я сажусь максимально назад (в хвост автобуса), лишь бы никого не оказалась позади.

И это состояние обостряется. Теперь я с трудом могу выдавить из себя даже обязательные дежурности вроде «здравствуйте», «спасибо», «не знаю», «до свидания». И даже это дается с трудом. Если человек пытается задать вопрос – на который невозможно ответить односложно, я… не отвечаю вовсе. Максимум – помотаю головой, что ничего не знаю. Что бы там у меня ни спрашивали – я не отвечу, я «не знаю». Хоть режь меня.

Особенно тяжело мне дается общество людей веселых, людей болтливых, людей, как говорится, на позитиве. Сразу же начинает ныть правый висок и если не слишком холодно и идти уже недалеко – я предпочитаю как можно быстрее выйти из автобуса и идти пешком, чем слушать чей-то смех. Который, когда тебе совсем не до смеха, способен-таки доставлять боль. И в эту самую секунду мне абсолютно безразлично, над кем там смеются. Я не принимаю все смешки на свой счет. Просто вообще все смешки я переношу болезненно.

Стараюсь не заглядывать к себе в душу. Потому что там ничего хорошего. Внутри мечется какое-то отчаяние, пополам с режущей болью, частицей агрессии, щепоткой истерии. Я не швыряюсь предметами, не выламываю дверей, ничего такого. Это скорее агрессия направленная против меня самого. Т.е. самогнобление круглосуточное, идущее непрерывно, сламливающее ежеминутное. Обрывающее меня все сильнее от каких бы то ни было социальных связей.

Я как-то оказался вне жизненного процесса. Обычного жизненного процесса. Я не продвигаюсь вперед, вроде бы и не слишком продвигаюсь назад, но точно – не двигаюсь с места. Любое изменение – даже если газету приходится купить в другом месте – причиняет боль.

Наверное это называется синдромом жертвы. Наверное я жертва самого себя. Сложно мне обвинить кого-то в своем состоянии, в том, что оно ухудшается, во всем только сам виноват.

И вот так исписав почти страницу – ухитрился ничего не сказать.

Когда это началось? Да лет с 17. И уже десять лет я тяну в таком состоянии. Разумеется, никакой своей семьи (жены, двоих ребят и собаки) у меня нет и – как мне кажется – не будет никогда. Я не уверен в своем рассудке, боюсь самого себя, что однажды я либо в окно выкинусь, либо с крыши шагну и только уже в паре метров от земли, когда поделать ничего будет нельзя, невозможно, как-то пожалею о сделанном.

Куда с таким состоянием и как? Мне не видится смысла. Таблетки – временный эффект. Психотерапия – внушение, что ты нужен, когда ты сам себе не нужен – может ли оно сработать. Тест Люшера я прохожу время от времени и ничего утешительного он мне не сообщает.

Такое вот мое отчаяние. Какое-то глухо-тупое безвыходное отчаяние… И я все чаще прихожу к мысли, что суицид мне может хоть как-то помочь. Что только в эту сторону я могу измениться. Я не религиозен, поэтому гипотетические загробные мучения самоубийц смешат, а не пугают.

Вот так и обстоит дело.